in_es

Дворец культуры - более дословный перевод, но приятнее звучит - Концертный зал. Это огромная аудитория на 2500 человек, резиденция Израильского филармонического оркестра. Даже оркестровая музыка в таком огромном зале теряется, а уж сольная и подавно. Вдобавок там была ужасная акустика, недопустимая для концертов классической музыки. Предположим, что с 41 ряда трудно ожидать, что услышишь скрипача Юлиана Рахлина или пианиста Даниэля Баренбойма. Но когда, сидя сбоку в 5 ряду, не слышишь Вадима Репина - это досадно.
И вот его закрыли на ремонт. Менее двух лет концерты проходили в одном из залов Университета. Вот уж там и видно было, и слышно было прекрасно, и с балкона, и с последнего ряда партера.
И вот провозгласили открытие Концертного зала после ремонта. И тут началось веселье.

В день объявленного первого концерта его еще не закончили ремонтировать, на генеральной репетиции рабочие колотили молотками, дирижер не мог провести репетицию и отказался дирижировать премьерой, ушел и не вернулся. Согласился солист, Юлиан Рахлин. В день открытия пожарная служба, вследствие неоконченности работ, отказалась подписывать акт приемки. А на первый концерт все 2 500 слушателей должны были поменять свои билеты, которые первоначально им выдали в камерный театр. Представьте: за два часа до начала зал не открывают, продолжаются строительные работы. За час до начала не открывают, работы продолжаются. Толпа из 2500 человек стоит у входа во Дворец культуры и начинает бушевать. Люди южные, жаркие. Кассиры сидят внутри за своими столами с кипой билетов, которые они должны обменять слушателям, красные от стыда за свою организацию и от ужаса от того, что начнется, когда слушателей впустят. Их впустили за полчаса до начала концерта. Начало концерта задержали на 35 минут. Телеоператоры пробрались в помещение и стали снимать. Тут же начали бегать администраторы и умолять фоторепортеров не разглашать этой маленькой неувязки. Вместе с билетами кто-то додумался раздать публике опросники с вопросом, как вам понравилось в новом зале.

- вид зала внутри

Безусловно, акустика улучшилась. "После реставрации лучше стала". Звук стал мягче, богаче, стало лучше слышно. Не намного, но все же. Слишком большое помещение. Зал стал удобнее.
Дизайн также немного улучшился. Но потолок остался черным, весь в досках, прожекторах, балках, затянутый материей, это даже не потолок, а скорее, внутренность крыши. Выглядит - ну, в тюрьме такое, возможно, и ничего. А в филармоническом зале... Вдобавок работы продолжались и после открытия. На третьем концерте (!) в оркестр с досок, торчащих с потолка, упала пластиковая 1,5 литровая бутылка. К счастью, она упала между оркестрантами и не повредила никого и ничего, не откупорилась. Она была полна желтой жидкости. Оркестранты знали, что у рабочих там, наверху, нет туалета, и имели свои соображения насчет содержимого бутылки.
Кстати, о туалете. Количество кабинок в общественном туалете увеличилось до нормального. Ранее в женском туалете нужно было стоять в очереди весь получасовой перерыв. Теперь свободнее. Стульчаки унитазов обернуты полиэтиленом, который при нажатии кнопки едет, предоставляя посетителю 100%-но сухое и чистое сидение. Но! В женском туалете нет ни одного зеркала!!! И во всем концертном зале также. Подкраситься, проверить свой внешний вид у посетительниц возможности нет.

- чудесный сад и удивительное дерево во дворике Дворца культуры сохранилось

- вестибюль концертного зала

Новый зал открыл Ицхак Перлман. Он играл сонату Бетховена, Франка и Тартини, и после этого много разных популярных мелочей. Излишне говорить, что он был безукоризнен. Вот ведь бывают исполнители, игра которых не вызывает никаких удивлений, все так ложится на душу, и кажется непревзойденным. При вступлении темы второй части сонаты Бетховена зазвучал чей-то мобильник. Перлман остановился и сказал: "Я думал, что сегодня только я концертирую". Начал снова, и на том же месте тот же телефон вновь зазвучал, но больше Перлман не останавливался.

Выступал Джошуа Белл. Как прекрасно он играл! Жаль, оркестр не смог аккомпанировать ему в его темпе. Он в коде захотел ускорить, но дирижер Семен Бычков его не пустил. Весь финал он также хотел играть быстрей, но дирижер и ухом не повел, а оркестранты, на которых он оглядывался, играли под знаки дирижера. Играл Чайковского. Ему пришлось просто аккомпанировать им. Во втором отделении Большая Шуберта. Неплохо, очень неплохо.

Ожидаем концертного исполнения двух опер Верди: "Отелло" и "Фальстафа". О впечатлениях расскажу.